Журналист, уехавший с графом Алмаши
Я пожал руку английскому пациенту и посмотрел в его глаза, наполненные оранжевыми дюнами на рассвете, теперь я могу умереть спокойно. Несколько дней назад в Барселону приезжал Рэйф Файнс, звезда незабываемого фильма Энтони Мингеллы, в котором он сыграл графа Алмаши. Это дало мне возможность взять интервью у актера и выразить свою страсть к венгерскому исследователю, великим кинематографическим воплощением которого он стал. Файнс, которого я удивил своей горячностью, не разделяет моей одержимости Алмаши (это его проблема), хотя он сказал мне, что с теплотой помнит этого персонажа и что он все еще там, вместе с нацистом, серийным убийцей, верным садовником и кардиналом, все еще переполненным песком и страстью к Кэтрин , как я полагаю.
У нас не было возможности подробно поговорить о Ливийской пустыне, Геродоте, Пещере пловцов или Босфоре Алмаши, а также о том, разделяет ли Ральф исследовательское рвение своего кузена Ранульфа Файнса , которое заставило его пересечь Пустую территорию, ужасную Аравийскую пустыню по следам Вильфреда Тесигера (моего старого знакомого) и в поисках затерянного города Убар, точно так же, как Алмаши искал легендарный оазис Зерзура и его зачарованное королевство. Но мне удалось заставить его подписать мой драгоценный экземпляр сценария «Английского пациента» , написанного самим Мингеллой по мотивам одноименного романа Майкла Ондатже. Английский пациент, подписанный английским пациентом, это ничего. Нам еще предстояло вместе прочитать отрывки сценария, в котором, учитывая, что было бы логично, если бы Ральф играл Алмаши, я могла бы сыграть Катарину. «Пообещай мне, что вернешься за мной». «Я обещаю, что вернусь. Я обещаю, что никогда тебя не покину».
Как это обычно бывает, когда я открываю кран Almásy, везде выскакивает проводник. Я неожиданно нашел его в коллективной книге, в которой девять писателей, собравшихся в замке Татти в Тоскане, по примеру группы Вилла Диодати , запечатлели истории, которые вдохновило на них это место ( Духи замка , Сенека, 2024). В своей работе «Последний приспешник Альмаши » Никанор Гомес описывает последние часы жизни кинематографического графа, представляя, что его перевели из монастыря Святой Анны в Татти. Текст короткий, но очень интенсивный, и в нем можно услышать «Szerelem, szerelem» — колыбельную, которую пела Алмаши его венгерская няня в саундтреке к фильму, и призыв к молитве, который исследователь и Кэтрин слышали в жаркие дни тайной любви в Каире. Когда морфин начинает действовать, граф, который до встречи со своей возлюбленной хотел лишь «пройтись по стране без карт», погружается в свои воспоминания. «Я взял Кэтрин Клифтон в пустыню, где находится общая книга лунного света. Мы были среди журчащих колодцев, во дворце ветров».
Но самым удивительным после встречи с Файнсом стало открытие, сделанное благодаря профессору Хорхе Гарсии Санчесу , что с Альмаши был связан еще один журналист, в данном случае настоящий исследователь (1895-1951), вдохновивший автора «Английского пациента» . В книге «В Сахаре, по следам господина Д.» (2013) исследователь Алессандро Менари документирует историю своего соотечественника, итальянского репортера Уго Дадоне, который в 1934 году в возрасте 48 лет принял участие в одной из экспедиций Ласло Альмаши в пределы Ливийской пустыни, «рай дураков», в поисках Зерзуры и написал несколько журналистских хроник о поездке. Помимо безумной зависти к Алмаши, который путешествовал не со мной, а с другим журналистом, я обнаружил в Дадоне личность почти столь же экстравагантную, как и сам граф.
Поначалу Дадоне мне не нравился, потому что он был фашистом до мозга костей, другом Муссолини (хотя верно и то, что Алмаши был ярым венгерским аристократом, поддерживавшим устаревшую Австро-Венгерскую империю и во время Второй мировой войны служившим Третьему рейху в Северной Африке под командованием маршала Роммеля , «Лиса пустыни»). Алмаши также не любил Дадоне и, по сути, в своем собственном отчете об экспедиции он называет его только «Д.», игнорируя его. Но итальянский журналист оказался очень интересным парнем — Менарди справедливо замечает, что он выглядит так, будто сошёл со страниц романа; недаром его называли «итальянским Лоуренсом Аравийским» — он еще и пишет очень хорошо.
Экспедиция Альмаши 1934 года (с 19 апреля по 16 мая), в которой, к сожалению, не участвовал самолет, как в других случаях, была организована Королевским автомобильным клубом Египта (RACE) и спонсировалась ежедневной газетой Al-Ahram , самой важной газетой в Каире. Поездка на шести автомобилях и 11 пассажирах, помимо официальной патриотической цели поиска истоков древних египтян, имела и нечто вроде обыденной туристско-спортивной экскурсии, и в ней даже приняли участие швейцарский барон и египетский принц (совсем не похожий на своего коллегу, великого исследователя Кемаля эль-Дина), Мохамед Абдель Монейм, племянник короля Фуада и третий в очереди на престол. Но Алмаши согласился быть ее проводником, поскольку, испытывая постоянную нехватку средств, он постоянно искал возможности вернуться в свою любимую пустыню и продолжить поиски, которые его одержимо преследовали: Зерзура, неолитические наскальные рисунки (годом ранее он обнаружил знаменитые изображения пловцов в Вади Сура Гильф Кебир) и потерянная персидская армия Камбиза, погребенная, по словам Геродота, в песках в 525 г. до н. э., когда она направлялась на завоевание оазиса Сива.
Дело в том, что Дадоне (1886-1963) был итальянским секретным агентом, «своего рода 007», в Египте, направленным в экспедицию для наблюдения и шпионажа, пользуясь тем фактом, что они направлялись в зону конфликта — между итальянской Киренаикой и англо-египетским Суданом, — суверенитет которого был предметом международного спора. Алмаши, который в разное время своей жизни был также шпионом, даже двойником, похоже, оценил Дадоне по достоинству, не говоря уже о том, что последний боролся за независимость чехов и воевал в Первой мировой войне против австро-венгров, так что с самого начала он не мог к нему симпатизировать.
Как и все интересные персонажи, наш итальянец — весьма неоднозначный парень, как и сам Алмаши, которого все подозревали. Нераскаявшийся фашист и личный друг Муссолини, Дадоне был масоном и евреем! (его мать была еврейкой из Александрии, и он избежал антисемитских мер только благодаря своим друзьям). Он участвовал в Первой мировой войне, был тяжело ранен в битве при Изонцо, в результате чего на всю жизнь остался хромым, и дослужился до звания капитана. Он пережил приключения в революционной России, где был приговорен к смертной казни, хотя ему удалось бежать; По итальянским законам он был двоеженцем, журналистом, дипломатом и был близок с Д'Аннунцио, Эзрой Паундом и Эдвардом Бенешем. До того, как приехать в Египет в качестве корреспондента Il Popolo d'Italia , он жил в Нью-Йорке и путешествовал на каноэ до бразильского Гран-Чако. Судя по всему, он был неудобным спутником в путешествии и ему было трудно приспособиться к жизни в пустыне. У него случился приступ безумия (он застрелил из револьвера петуха, которого нес повар экспедиции), который приписали солнечному удару и укусу паразитической мухи. Дадоне также стал подозревать, что Алмаши нашел сокровища захороненной армии Камбиза, но хотел сохранить это в тайне, чтобы не делиться ими с другими членами экспедиции.
Как я уже сказал, итальянский журналист написал очень хорошо. В книгу Менарди вошли опубликованные им статьи из поездки, а его проза, описывающая скелеты верблюдов, скалящих зубы небу на старом пути караванов рабов в Дарб-эль-Арбаине, или колонну транспортных средств, устремляющихся в неизвестность («rombano allegri i motori ripostati e riempieno con il loro scoppi ilari l’immensità del deserto», «заправленные двигатели радостно ревут и наполняют необъятность пустыни своими радостными взрывами»), превосходна. В какой-то момент фашистские наклонности выходят наружу, и он сравнивает итальянское колониальное предприятие с «генеративной силой» Римской империи. Но его рассказ об экспедиции полон ярких образов: он описывает огромное русло золотистого песка в пустыне, миражи («Miraggio, Fata Morgana»), игру машин, взбирающихся по дюнам, словно на американских горках, или звезды, мерцающие в бескрайней ночи Восточной Сахары.
После экспедиции Дадон был назначен главой фашистской пропаганды в Египте, задачей которого было разжигание антибританского националистического недовольства среди населения. У него даже был тайный радист. Он организовал очень активную пятую колонну, используя смесь фашистской рудеццы и итальянской соттильезы , которая включала приглашение людей на его знаменитые спагетти-фирмиум в его квартире в Замалеке. После вступления Италии во Вторую мировую войну в 1940 году ему пришлось бежать из Каира, оставив все свое имущество, включая замечательную коллекцию фараонских и греко-римских древностей, а также свой Fiat 1500. Он отправился в Ливию, чтобы работать военным корреспондентом и агентом, и получил звание майора. Нет никаких записей о его повторной встрече с Алмаши, который в то время выполнял секретные задания Африканского корпуса в тылу британских войск. Дадоне был призван итальянским генеральным штабом для оказания помощи в создании иностранного легиона из арабских военнопленных. В 1943 году после высадки союзников в Тунисе он был взят в плен и содержался в разных лагерях. В 1946 году ЦРУ завербовало его под кодовым именем Дездемона, чтобы воспользоваться его связями на Ближнем Востоке (он был другом Хабиба Бургибы, короля Иордании Абдаллы и великого муфтия). В 1955 году он был одним из немногих европейских журналистов, аккредитованных на Бандунгской конференции... Он умер от проблем с сердцем в римской больнице в 1963 году.
Однако книга Менарди помогла мне обнаружить второго журналиста, который путешествовал в той же экспедиции, что и Алмаши (с графом, как и с Михаилом Строговым, путешествовали два журналиста) и с которым я себя гораздо больше отождествляю: египтянина Хасана Собхи, корреспондента Al-Ahram . Собхи, гораздо менее искушенный, извращенный и неуравновешенный, чем Дадоне (коллега, которого он называет « il Signore» ), также написал серию отчетов о приключении (также включенных в книгу). Он был гораздо ближе к Алмаши, которым он очень восхищался (как и один каталонский журналист). Он описывает его как «молодого и сильного мужчину, непохожего ни на кого другого, с острыми чертами лица и красивыми чертами» (судя по всему, он говорит о Рэйфе Файнсе, а не о настоящем Алмаши, который худощав и имеет большой нос). Он подчеркивает, что говорит на всех языках: английском, французском, итальянском, немецком, русском, арабском и даже берберском. «Он любит пустыню и всегда готов отдать все, чтобы ее испытать. Он хорошо ее знает и хочет узнать еще лучше». В выпуске под названием «Абу Рамла, отец песков » он предлагает несколько ошеломляющих биографических заметок о графе (гонщике и авиагонщике, солдате, исследователе) и подробно описывает восторженный профиль персонажа, описывая его глаза как «гипнотизирующие», в которых можно увидеть «решимость, преданность и знания». Он также говорит, что Алмаши иногда ходил с голым торсом и в шортах, однако он «излучал стиль и элегантность», что само по себе является чудом.
Каирский журналист, не имеющий, в отличие от своих товарищей, никакого опыта путешествий или ведения боевых действий, поначалу испытывает ужасные трудности в пустыне, «с песком во всех отверстиях» и страхом, что в его палатку может забраться змея (одна из наших!), но он учится ценить это, сидя рядом с ветераном-графом в его автомобиле, «форде» под названием «Иншаллах ». В течение нескольких дней он пишет об «объятиях очаровательной и буйной пустыни», пустыне, которая раскрывает «свою волнующую красоту» и которую он представляет себе как женское присутствие, «красоту дюн», которая очаровывает и охватывает. Он заходит так далеко, что описывает ночь, которую он проводит в Бир-эль-Масахе, приближаясь к горе Джебель-Увейнат, посреди дикой природы, как уникальную, «чистую и прекрасную, как ничто другое, что я когда-либо встречал в своей жизни».
Преобразившись, журналист ощущает себя в сумерках, «в чудесном сне, окруженным со всех сторон песком, не ярко-желтым, как под полуденным солнцем, а мягким и обширным, переливающимся в красноватом сиянии, как первая улыбка прекрасной женщины, чарующим и волшебным». В конце дня, сидя у костра, Собхи погружается в рассказы своих товарищей, их приключения и опасности. Счастливчик смертный и счастливый коллега, который мог слышать, как Алмаши рассказывал о Великом Песчаном море, о Геродоте и о сказочной Зерзуре в долгую ночь каравана!
EL PAÍS
